Писатели нередко наделяют своих героев говорящими именами и фамилиями. Чаще всего их смысл вполне прозрачен и даёт яркие штрихи к портрету, но иногда авторский замысел завуалирован. Почему?
Один из действенных способов обрисовать личность героя в литературе – дать ему говорящую фамилию. Вспомним, к примеру, Правдина и Милона, Простакову и Скотинина в фонвизинском «Недоросле» или Хлестакова и Ляпкина-Тяпкина в гоголевском «Ревизоре». Фамилия как яркий штрих к портрету есть и у более поздних русских авторов, правда, тут не всё так прозрачно с точки зрения современного носителя языка, но зато анализ приводит к настоящим лингвистическим открытиям. В «Бесприданнице» А. Н. Островского герои сплошь имеют говорящие фамилии: Лариса Дмитриевна носит фамилию Огудалова (огудать - обмануть), Юлий Капитонович – Карандышев (карандыш – малый, недорослый), напыщенный толстосум – Кнуров (кнур - боров), молодой и хваткий купец – Вожеватов (вожеватый – обходительный)… Интересно, что ныне завуалированный смысл этих фамилий когда-то был вполне понятен, т.к. в диалектах центральной России в ходу были слова однокоренные им слова.
Литературная традиция жива и в драматургии ХХ века. Так, в пьесе Л. Зорина «Покровские ворота», по которой снят замечательный одноименный фильм, есть персонаж Лев Евгеньевич Хоботов. Почему этот неуверенный и нелепый герой носит такую странную фамилию? Возможно, ответ на этот вопрос кроется в истории общеславянского слова хобот.
При слове хобот большинство современников представит длинный нос слона, но слово это многозначное. Для начала заглянем в толковый словарь Даля, который фиксирует оттенки значения слова хобот в зависимости от места его употребления и бытования. Исследователь отмечает, что жители Архангельской губернии хоботом/хоботиной именуют извилистый путь - изгиб, дугу, а также кривой берег или изогнутый мыс, косу. Если речка извилистая, говорят, что она «хоботистая, излучистая, вилявая». Новгородцы хоботом тоже называли крюк, околицу, окружной путь: дать хобота, т.е. дать круг. В Курской, Орловской и Смоленской губерниях было в ходу слово хоботье (охоботье, ухоботье, ухвостье, относ), которым называли мякину, «что при вейке хлеба ложится хоботом, хвостом, под ветер от вороха». Тут всплывает ещё более раннее значение слова хобот – «хвост», в древнерусском так называли чаще всего хвост ящерицы или змеи.
Помимо уже указанных В. И. Далем смыслов, этимологические словари фиксируют следующие значения слова хо́бот в родственных языках: в украинском так могли назвать вихор, непослушный изгиб пряди волос, а также сплетённую из прутьев рыболовную снасть; в церковнославянском слово хоботъ означало не просто хвост, а ещё и конский хвост в качестве воинского знака отличия; словенское hobàt имеет значение «буйный, пышный» (о зарослях растительности); чешское сhоbоt – это не только привычный нам хобот, длинный нос, а ещё и бухта, залив, губа.
В «Словаре русских народных говоров» слово хобот встречается в составе различных региональных устойчивых выражений. Например, в Псковской и Тверской областях Никоим хоботом означает «Ни в коем случае», а Таким хоботом – «Так, таким образом».
На карте современной России есть несколько названий, образованных от корня хобот: сёла Хоботец-Васильевское, Хобот-Богоявленское (стоят на реке Хоботец) и деревня Хоботово в Тамбовской области, с таким же названием деревня в Ивановской области, село Хобот есть в Кировской области. В Польше – поселок Хобот, а в Белоруссии – Хоботы.
Так почему же персонаж пьесы Л. Зорина – Хоботов? Автор элегической комедии умалчивает, был ли Лев Евгеньевич вихрастым. Может быть, его существование за спиной решительной жены делало его до времени похожим на послушный хвост (вот авторская ремарка: Тихая мелодия. Бьют часы. Появляются Маргарита, Орловичи, Савва. Позади мерцает Хоботов). Или его предки родом из Хоботова? Или метания и сомнения, присущие этому мыслящему человеку, желание переменить судьбу и страх не справиться с новой ролью делают его жизнь похожей на извилистую реку или окольный путь?.. «Всю жизнь ограничивать себя! Бояться прохвостов и дураков! Жить в полноги, работать в полсилы! Не знать ни падений, ни взлётов! Для этого надо было родиться?!» Он то слепо повинуется, то яростно протестует, и Савва Игнатьич, новый муж бывшей жены Льва Евгеньевича, со свойственной ему народной проницательностью подмечает в Хоботове эту шаткость и неуверенность: «Видишь ли ты, какое дело: сам — выдающийся феномен. Подкован исключительно. На всех языках как птица поет. Но, может быть, по этой причине нет равновесия в голове… Живёт в неустойчивом состоянии».
В начале комедии Хоботов, которому уже 43 года, ведёт себя как ребёнок, неуверенный и беспомощный, заплутавший на окружных дорогах к самостоятельности. Однако в финале над фамилией героя доминируют его гордое имя и благородное отчество: Лев Евгеньевич меняет свой жизненный путь и за этот отважный хобот-зигзаг судьба вознаграждает его счастьем и любовью.
